Этот дневник художник вел всего неделю, находясь на зимних каникулах в Выксе в 1894 году. (расшифровка рукописи. Орфография и пунктуация авторские — МВ)
9 января
Дневники мои за прошлый год представляют из себя отрывки, куда занесены только важнейшие события (да и то не все) моей жизни, и наиболее захватывающие собенты (изначальное слово «моменты», видимо, было автор начал исправлять на «события», да так и не завершил — МВ). Но т. к. проблемы получились не потому что изменился мой взгляд на дневники, а пишу я вообще как для того, чтобы иметь впоследствии возможность следить за своей жизнью и для так того, что многия отрадные минуты воспоминания о хороших днях моей жизни может и впоследствии доставить наслаждение, то я хочу просмотреть всю мою жизнь на Выксе за этот приезд и в особенности подробно коснуться того вопроса, который так волнует меня теперь, что наполнило грустью и задумчивостью последние дни моей жизни. Уже и раньше я чувствовал не раз По живописи за этот период сделано мало (виною тому особые условия жизни, в которые попал я, отсутствие мастерской, и вначале я много горевал об этом, но потом меня увлекло другое, и теперь ради этого другого я не жалею даже об утраченном времени.
Начиная с первых встреч на катке, я почувствовал что-то отрадное и видеть Евг. Влад. являлось для меня наслаждением. По живописи были неудачи т, е. приходилось сидеть сложа руки и я горевал об этом, а эти встречи вносили что-то светлое и отрадное в жизнь. На катке я проводил ежедневно все время от обеда до сумерек, но первое время я держался немного в стороне, потому что боялся, что ей не понравится мое близкое соседство, а потом стал подвязывать коньки, подавал ей руку (она учится недавно) и ездил всегда вместе. Говорили мы в это время не очень много, но чувствовал я себя превосходно. Когда я ложился спать, голова была полна еще воспоминаниями об ней, я думал о том, что завтра увижу ее снова, а мысль становилась безгрешной и чистой. К чувству восхищение прибавилось чувство глубокой признательности за то, что благодаря ей все нехорошие помыслы бежали прочь от меня.
11 января
Я проснулся с каким-то радостным чувством в груди; мне казалось, что если жизнь моя за последние дни и не была чужда какой-то элегической грусти, то что сама была прекрасной, полной жизни. На двое стоит оттепель, дальние леса подернулись голубоватою дымкой, куры вышли из заку курятников и бродят по двору. Какая-то удивительная мягкость воздуха и прозрачных тонов неба, подернутого легкими облачками и голубоватыми просветами, уносят мысль куда-то вдаль и начинаешь чувствовать поддаваться иллюзии — чудится будто на дворе весна. Если бы у меня не болело горло, то я непременно бы ушел в такой день на этюды.
Я гулял недолго (теперь я каждый день утром хожу гулять), а когда вернулся домой, то почувствовал снова какую-то грусть, а быть может тревогу и что-то томящее в которой и было сожаление о том, что т. называемые праздники уже кончились, что в пятницу я уеду в Москву (а сегодня уже вторник) и что вообще Евг. Влад. увижу только раз или два. И опять я чувствовал что-то вроде опасения за нее, что-то томящее быть может предчувствие разлуки с тем, что стало дорогим для меня. Я сидел в комнатке отца и думал опять, а со двора доносилось иногда пение петуха, что еще более усиливало иллюзию весны и то настроение, которое было у меня.
Потом я решил ехать к Каверзневым показать им свои рисунки и этюды; не знаю, мне кажется у меня не было тщеславия, но мне хотелось бы, чтобы Евг. Влад. видела, как я работаю, и хотелось видеть ее. Я оделся, захватил с собою лучшие почти все этюды и поехал; там я попал на обед, потом остался пить кофе и играть (неразборчиво — МВ) и пробыл там весь день до сумерек. И все это время я видел Евг. Влад.; она была веселой и счастливой, весьма может быть, что живется ей здесь хорошо, а кроме того к своему труду она должно быть относится сознательно. Теперь я видел ее в будничной жизни и она нис нисколько не утратила своей прелести, таже самая чистота и детская веселость проглядывали в ней и теперь, но домой я вернулся успокоенный и примиренный с тем, что я уезжаю. Ея ясность сообщалась и мне, и казалось мне, что она не сделает ошибочного шага. Мои этюды, а в особенности рисунки понравились ей.
12 января
Я решил пожить до вторника, и от этого решения сразу почувствовал себя как-то лучше — в Москве в эти дни я уже все равно ничего не потеряю, а тут по крайней мере подгоню дневники. Сегодня у меня как будто наступает перемена настроения — меня снова потянуло к живописи.
Об Евг. Влад. я думаю как-то спокойнее, вспоминаю как о чем-то хорошем, но рядом с этим приходит давно знакомое состояние, когда на тебя нисходит вдохновение, желание создавать, когда кажется, что всю жизнь отдашь за искусство и больше тебе ничего не надо. А может быть и это чувство находится в зависимости от желания быть чище, нравственнее, вообще лучше — желания, которое приносит с собою любовь. Но сегодня я не рисовал. Опираясь на то, что сегодня тат собственно студенческий праздник, удалось устроить совместно с Каверзневыми катание на лошадях. Мне конечно нельзя было посадить к себе в сани Евг. Влад. и прокатить ее, но вообще наши лошади показали себя блестяще и катание было удачно. Сегодня я заметил у Евг. Влад. еще одну черту, нравящуюся мне: когда она сначала отказывалась ехать кататься она говорила, что праздники уже кончились, — очевидно она любит обыденную, простую жизнь, чуждую праздности и даже (боится) не хочет нарушать ея обычного хода. Если придется к случаю, то я непременно прокачу как-нибудь ее на наших лошадях — доставить ей хоть какое-нибудь удовольствие мне приятно. Завтра начну рисовать; проживу последние дни как следует, а потом уеду в Москву, там буду отчаянно заниматься.
15 января
Эти дни я работаю дома карандашем; теперь искусство опять становится для меня главным в жизни. Погода стоит все такая же теплая, удобная для этюдов, а я боюсь ходить, потому что у меня болит немного горло (вновь на этюды пойдешь, так часа три, четыре всетаки придется оставаться на воздухе); иногда немного подмораживает и тогда пейзаж, кажется еще лучше становится: в лесах даже в недалеких замечаются какие-то удивительные синие тона; я все гляжу, а придется ли мне их рисовать уже не знаю.
Пол дня я сижу в комнатке отца и рисую, после обеда иду кататься, а там сумерки (делаю в это время я мало), начинает клонить ко сну и ложусь я рано. Да если бы я больше следил за собою, то и за этот приезд можно было бы больше сделать хотя бы в отношении работы с карандашем с фотографий. Наклонность к ничего не деланию, к мечтательности, поддерживаемая неудобными условиями жизни, отсутствием мастерской, грустно имела место в последних днях моей жизни. Вечером пришло очень короткое письмо от Пищалкина, что лекции раньше 20-го не начнутся, и я решил отложить свой отъезд еще на несколько дней.
17 января
Сегодня закончил большой рисунок карандашем с фотографии; если бы у меня впереди было больше времени, то и над этим рисунком я поработал бы еще и испра добился бы большаго совершенства в некоторых местах. Утром был на базаре; я давно уже не видал базара на Выксе и теперь он произвел на меня хорошее впечатление своею громадностью и движением; я вообще люблю шум уличной жизни, ея движение — у меня на душе от этого становится как-то отраднее, пробуждается желание к деятельности. Вечером в одном доме встретился с Евг. Влад.; она была одета просто, но очень изящно; я мог бы этот вечер употребить на дело на дневники, но ея присутствие доставляет мне такое удовольствие, что я просидел до 12 часов, а вернувшись домой лег спать.
Больше дневнику времени не нашлось :), на этом месте тетрадь прерывается.